Сасори очнулся от тихих голосов, звучащих где-то неподалеку.

- И что нам теперь делать? - один из них принадлежал сумасшедшей старухе, притворяющейся молоденькой девушкой.

- Я... - начала, было, ее помощница, но прервалась на полуслове, как будто на самом деле и не собиралась ничего говорить, но слова хозяйки вынудили ее подать голос.

- Цунаде-сама, я не могу гарантировать, что это решение будет верным, и все же... - раздался вдруг голос Сакуры. Сасори удивленно раскрыл глаза. - Но мы могли бы... - она замялась. - Я уверена, он...

- Сакура, ближе к делу, - нетерпеливо проворчала одна из конохских кошек, чуть сильнее одергивая белую ткань на ширме, отгораживающей говоривших от Сасори.

- Хорошо. Поскольку все наши старания пошли прахом, я предлагаю... - Сакура вновь запнулась. - Все мы отлично понимаем, что лучшим вариантом было бы убить его, но раз уж... Я имею в виду...

- Сакура! Не отвлекайся!

- Я хочу поговорить с ним, - выдала наконец Сакура, поняв, что ей будет слишком трудно объяснить женщинам свое решение проблемы. - Пожалуйста.

Цунаде удивленно посмотрела на нее и наконец прекратила теребить ни в чем не повинную простыню.

- И о чем же? - спросила она без тени улыбки.

- Я хочу предложить ему... работать у нас.

Теперь уже и Шизуне смотрела на нее пораженным взглядом, полным праведного недоумения.

- Позвольте объяснить, - тут же пролепетала Сакура, которая была готова к подобной реакции. - Мы не смогли восстановить способности Сасори до такой степени, чтобы продолжить медицинские эксперименты. В какой-то мере это моя вина, поскольку я посчитала, что смогу справиться с этим самостоятельно, и не стала обращаться за помощью. И теперь, когда утеряна последняя надежда... Я имею в виду, что если бы мы знали результат, мы бы даже не стали начинать операцию, ведь так? - она подняла глаза и посмотрела на свою наставницу. Цунаде немного виновато покачала головой и отвела взгляд. Если бы им было известно, что примерно половину чакры Сасори придется направить на возвращение его телу способности восстанавливаться самостоятельно, они бы не стали бороться за его жизнь.

Потому что живой Сасори не нужен никому.

В этом и заключалась суть вопроса, заданного Цунаде почти что в порыве отчаяния: "И что нам теперь делать?". Теперь - когда он потерял свою уникальную способность, из-за которой, собственно, и затевался весь эксперимент, но, тем не менее, остался жив. Отпустить его - значит обеспечить пополнение сил Акацки. Оставлять в Конохе - бессмысленно, поскольку пользы от него теперь никакой, да и небезопасно это. Отправлять в конохскую колонию - еще более бессмысленно, только казенное имущество на него растрачивать, да и смуту в колонии сеять: половина тюремных охранников вон отказалось возвращаться на работу после происшествия с Мизуки, а тот наверняка и в подметки Кукловоду не годился. Убить?..

Цунаде не была ангелом. Цунаде не была идеальным и справедливым правителем Деревни Скрытого Листа. Несколько раз за довольно долгую жизнь Цунаде случалось делать злые, подлые вещи. И она убила бы Сасори - прямо там, за хрупкой перегородкой, накрытой больничной простыней, она слегка изменила бы положение рук над грудью Сасори сразу же после того, как поняла, что он стал бесполезен для Конохи. Она сделала бы все это - если бы на ее ладонях не лежали другие, горячие и взмокшие от непередаваемого волнения, а прямо напротив нее, сосредоточено нахмурившись, не стояла бы ее ученица - вторая во всей ее длинной и нелегкой жизни. Та, что была ангелом. Та, что была справедливой - и почти идеальной.

Та, у которой было решение навалившейся на них проблемы.

- Мы не можем его отпустить, мы не можем его оставить. Все это одинаково глупо, но это, я знаю, вы понимаете и без меня. Но мы могли бы... То есть... - Сакура немного запуталась. - Нет, на самом деле, я предлагаю как раз оставить его, но при этом заставить... попросить... я не знаю, в какой форме, но дать ему работу. Работу шиноби. Ведь... - она запнулась. - Ведь есть же миссии, с которых шиноби не возвращаются.

Сакура стояла, низко-низко опустив голову, и последнюю фразу произнесла очень тихо. Цунаде немного грустно улыбнулась, протянула руку и подняла лицо Сакуры, ткнув пальцами в ее подбородок.

- Выпрямись. Ты очень выросла, девочка моя, - тихо проговорила она. - Ты стала совсем взрослой.

Из всех идиотских решений, которые имела вставшая перед ними задача, это идиотское решение было самым разумным.

- Поговори с ним, - подала голос Шизуне, переводя печальный взгляд с Цунаде на Сакуру и обратно. Она очень хорошо знала эти слова Цунаде, именно их она услышала в тот день, когда впервые убила человека. В тот день Цунаде сказала, что больше никогда не возьмется за чье-либо обучение, потому что она испытывает чувство вины, глядя, как чистый, мечтательный ребенок принимает решения взрослого человека. И все же... Сакура казалась Цунаде слишком хорошей и доброй, она не производила впечатления человека, с губ которого однажды слетят подобные слова.

- Хорошо.

Цунаде и Шизуне поднялись со своих мест и покинули палату, а Сакура решительно одернула простыню и шагнула по направлению к койке Сасори.

Тот сидел, в полном недоумении глядя на нее.

- И не проси! - фыркнул он, стоило Сакуре только открыть рот. - Я не собираюсь прислуживать твоей жалкой деревеньке, и уж тем более, я не позволю делать из меня шиноби-смертника! Перебьетесь! - его возмущению не было предела. Они не дали ему погибнуть, когда он мечтал о смерти; они не дали ему погибнуть, когда он хотел остаться в живых... а теперь посылают умирать за одним им понятные идеалы! Чего только ни делал Лидер с противниками, попавшимися на пути Акацки, но даже ему не приходило в голову заставлять пленников охотиться за Хвостатыми! Если еще когда-нибудь в своей жизни Сасори удастся увидеться с кем-нибудь из своих старых товарищей, он обязательно поделиться с ним этим забавным приемчиком...

- Выслушай меня, - спокойно и немного устало проговорила Сакура. - Пожалуйста. Просто выслушай.

Сасори откинулся на подушку и сложил руки на груди, уставившись на Сакуру выжидающим взглядом.

- Ну, - скептически усмехнулся он. - Валяй.

Сакура глубоко вздохнула. Прикрыла глаза, снова открыла их и, тряхнув головой, как будто сбрасывая с себя оковы сна, уселась на краешек больничной койки у ног Сасори.

- Подумайте сами, - несмотря на предмет разговора, Сакура по привычке обратилась к нему на "Вы", - что Вас ждет теперь? Есть три пути...

- О, даже три! - Сасори изобразил на лице наигранно вежливое изумление. - Я слышал лишь о двух.

- Ну... - Сакура вдруг немного улыбнулась. - В общем, их можно подразделить на две группы...

- Надо же! Как интересно! - в голосе Сасори едва заметно проскользнула злость.

- Да, - Сакура вздохнула. - В одном случае Вы уходите из Конохи, а в другом остаетесь здесь. Разумеется, уйти Вам не дадут. Стоит Вам выйти из деревни, за Вами моментально вышлют команду АНБУ и... - Сакура многозначительно и печально улыбнулась. - Еще возможен вариант, когда Вы остаетесь в Конохе, но не становитесь шиноби Листа. В таком случае, Вам придется направиться в колонию для особо опасных преступников. На самом деле, этот вариант не так уж и возможен, поскольку о Вас сразу же станет известно, и шиноби Песка могут затребовать, чтобы Вас выдали им и... - снова печальная улыбка. - Третий вариант - мы убьем Вас сами. Поставим Вас к стенке, и один из ребят в звериных масках выпустит в Вас порцию отравленных игл. Таким образом, Коноха совершит законную расправу над преступником Вашего ранга.

Сасори вдруг надоело злиться. Ему вдруг страшно надоело все. И как тогда, в душе, на него нахлынула волна жгучей, давящей безнадежности... и захотелось кричать - громко и надрывно, пока не сорвется голос.

- Я в любом случае труп, - тихо констатировал он.

- Люди не вечны, Сасори-сан, - также тихо проговорила Сакура, опустив глаза.

- Мне тридцать лет, - вдруг фыркнул он. - А по меркам человеческого тела я вообще твой ровесник. Ты считаешь, что мне пора умирать?

Сакура вздохнула.

- Именно поэтому мы и предлагаем Вам такое решение. В свою очередь Цунаде-сама и Шизуне-сан приложили много усилий к тому, чтобы Вы остались в живых, и дать Вам погибнуть так просто...

Сасори молчал. Разглядывал свои руки - живые, теплые, прислушивался к странному ощущению внутри - как будто в груди разливалось что-то горячее и приятное. Девчонка почему-то, по какой-то странной причине, не хотела его смерти. Наверное, она чувствовала какую-то вину перед ним, а может быть, это снова была жалость, а может быть, что-то еще... Но дело в том, что если бы не ее слова, не ее просьба позволить ему остаться, обращенная к конохским кошкам, он был бы уже мертв.

- У меня есть время подумать?

- Конечно, - лицо Сакуры озарила светлая улыбка. - Конечно.

Она поднялась и направилась к двери.

- Подожди, - его голос остановил в тот момент, когда она уже взялась за дверную ручку.

- Да?

- Тогда, в душе... - он замялся, нахмурившись, как будто пытался сформулировать вопрос.

- Да?.. - Сакура немного покраснела, вспомнив тот вечер.

- Вода... Когда я сидел там - перед тем, как потерять сознание, - я заметил... она была теплой, - он поднял глаза и посмотрел на Сакуру с живым, человеческим интересом. - Я никогда... Мне всегда приходилось мыться под ледяной, потому что из горячего крана лилась только такая... Как это у тебя получилось?

- Ах, это... - Сакура облегченно вздохнула, потому что боялась покраснеть еще больше. - Все очень просто: надо было повернуть вентиль с голубым набалдашником, там, когда сантехнику устанавливали, все перепутали... - она немного рассмеялась, пожав плечами, и выскочила за дверь.

Сасори удивленно приподнял бровь.

- А... Ну да. Как я не догадался? - он поймал себя на том, что улыбается, развернулся спиной к двери и закрыл глаза.

- Иногда я думаю, почему я здесь работаю... - проворчал Генма, заваливаясь на кровать.

Сасори поднял голову и на мгновение прекратил манипуляции с выпотрошенным крысиным трупиком.

- Только мне ничего не говори, - мрачно фыркнул он, выразительно глянув на Генму. Тот повернулся к нему, оценивающе вгляделся в единственный бледно-алый глаз и понимающе улыбнулся.

- Да уж... - протянул он. - Тебе не пожалуешься.

Он поднялся с кровати и присел за стол перед Сасори, выдвинув откуда-то из угла колченогую табуретку, но, едва облокотившись о потертое дерево столешницы, тут же с отвращением отшатнулся.

- Черт, опять? Что это? - скривился Генма.

Сасори вновь на мгновение замер и позволил себе немного улыбнуться.

- Это крыса. Я слышал, по общежитию ходят слухи, будто я это ем. При этом никого абсолютно не смущает, что я выбрасываю в мусоропровод их внутренности и мясо. Очевидно, я похож на человека, питающегося крысиными шкурками.

- Да брось, - Генма усмехнулся, пытаясь подбодрить Сасори. - Тебя не так уж и не любят...

- Ну да, - Сасори выглядел наигранно убежденным. - Послушай, я уничтожил собственных родителей, я сотрудничал с Акацки, притом, можешь мне поверить, это не самые страшные мои грехи... Да я сам себе не нравлюсь, чего уж говорить о великолепных конохских шиноби, - он снова оторвался от своей кропотливой работы, на миг театрально подняв глаза к потолку, - которые своим благородством затмевают все и вся...

- А по-моему, ты вполне нормальный парень, - пожал плечами Генма.

- Угу. Видишь крысу? - Сасори указал окровавленным пальцем на раскинувший лапки трупик и потянулся к маленьким механическим заклепкам, сваленным в кучу в углу стола.

- Вижу, - кивнул Генма.

- Раньше я делал то же с людьми. Теперь мне просто чакры на такое не хватит, да и Цунаде голову оторвет.

Генму передернуло.

- Прекрати, - фыркнул он. - Если ты хочешь, чтобы у тебя еще и со мной были напряженные отношения - вперед, но, по-моему, тебе уже хватает неприязни со стороны моих товарищей.

- Да ладно, - Сасори пожал плечами. - Я просто прошу тебя быть объективным. Шиноби только и ждут, когда же я не вернусь-таки с миссии.

Генма замолчал, наблюдая, как Кукловод медленно, но верно превращает выпотрошенный трупик в мохнатую марионетку. Вот уже две недели, как Сасори занял комнату, пустующую со времени смерти Хаяте. Объяснения Пятой, почему, собственно, преступник класса "S" получил место в общежитии джойнинов и работу шиноби, были какими-то сбивчивыми и неубедительными, поэтому появление Сасори в конечном итоге только вызвало всеобщее недовольство. Генма и сам не помнил, почему бросился отговаривать столпившихся у холодильника товарищей от того, чтобы устроить новичку "темную"; но, разумеется, не смог оставить акт собственного благородства вне внимания Кукловода, поэтому в тот же вечер заявился к нему в комнату, мол, так и так, я тебя защитил.

Сасори тогда посмотрел на него с легким недоумением, подняв голову и оторвавшись от кропотливой работы над крысиным трупом. Позже это стало их обычной манерой общения: Генма приходит к Сасори и заваливается ли на кровать, садится ли на подоконник, но всегда застает Сасори именно таким - серьезным, склонившимся над своими гайками и крысами.

В общежитии поговаривали, что периодически к Сасори заглядывает Сакура. Говорили, что Сасори освобожден под ее ответственность. Говорили, что она приносит Сасори продукты и книги. Впрочем, с тем же энтузиазмом в общежитии говорили, что Сасори ест крыс.

Но продукты и книги у Сасори действительно были, хотя никто из шиноби никогда не видел его на общей кухне. На тумбочке в углу менялись какие-то термосы и банки; потертые томики, сложенные высокой стопкой, пылились в углу.

А вот крыс Сасори не ел. Хотя Генма не имел ни малейшего понятия, что же он в таком случае с ними делает. Ему удавалось увидеть самое начало работы, когда Сасори заносил острую иголку с подрагивающей капелькой яда на кончике над пищащим, суетливым созданием, ему удавалось увидеть всю работу с момента вскрытия до той минуты, когда Сасори осторожно вправлял последнюю гайку в кукольный живот и прятал марионетку в широком рукаве своего плаща, но больше Генма этих марионеток не встречал.

Конечно, можно было и спросить, но задавать Сасори вопросы Генма почему-то не решался. Что-то во всем его ссутулившемся над старым столом облике как будто говорило: "Не стоит пытаться узнать обо мне больше, чем я сам тебе рассказываю". Впрочем, Сасори почти ничего о себе и не рассказывал, в основном молчал, слушая, как Генма заполняет тишину историями из своей собственной жизни, благо историй у того за долгие годы службы накопилось достаточно. Но с другой стороны, если бы их было мало... можно было просто приходить сюда и сидеть на подоконнике, вспоминая Хаяте. Такая тишина совсем не угнетала, казалось, они просто служат молчаливой поддержкой друг для друга. Иногда, глядя в окно на холодные дождевые капли, Генма хотел лениво повернуть голову и о чем-нибудь спросить, но не делал этого, хотя спросить было о чем. Например, что случилось с его глазом? Или какого это - понимать, что тебя практически воскресили? Или - что связывает Сасори и Сакуру? Или - почему он согласился работать на Коноху? Или - куда все-таки он девает этих крыс?

Вот например... например, сейчас.

- Сасори, а зачем тебе эти крысы? - и Генма зажмурился, как будто ожидал удара.

- Я делаю из них марионеток. Это мое оружие, - просто ответил Сасори.

- Оружие? - Генма скептически посмотрел на маленькое крысиное тельце.

Сасори поймал его недоверчивый взгляд и покачал головой. Потом вдруг резко выбросил руку в сторону, и из широкого рукава его плаща стремительно вылетело штук пятьдесят марионеток. Едва не врезавшись в стену, они круто развернулись, и Генма оказался под прицелом пятидесяти острых, явно начиненных ядом игл, остро поблескивающих в широко распахнутых пастях.

- Эффектно, - хрипло пробормотал Генма, с трудом отрывая взгляд от сотни светящихся миниатюрных глазок, и развернулся к Сасори. Тот самодовольно улыбнулся и, взмахнув в воздухе тонкими пальцами, приманил крыс обратно. Они ровным полукругом приземлились у ног своего хозяина.

- Ну... - Сасори усмехнулся. - Я же гений все-таки.

- А можно еще вопрос? - улыбнулся Генма.

- О, прорвало, - фыркнул Сасори. - Ну давай свой вопрос.

- А почему ты согласился работать в Конохе?

Сасори уже раскрыл рот, чтобы ответить, но его прервал легкий стук в дверь. Затем, не дожидаясь ответа, посетитель нажал на дверную ручку, и в комнату проскользнула тоненькая девушка с розовыми волосами.

- Сасори-сан, я пришла, - с улыбкой произнесла Сакура, и слегка покраснела, заметив Генму.

- Сакура-сан... - немного ошеломленно пробормотал тот, глядя на нее широко раскрытыми глазами.