Его никогда не оставляли одного надолго. Конохские кошки всегда считали, что за время их отсутствия с ним произойдет нечто эпохальное, и, вернувшись назад, они обнаружат, что он либо сбежал, либо покончил с собой, либо открыл способ подчинить себе собственную чакру. Разумеется, это было верхом наивности, но Сасори не спешил разуверять их в этом. Что ни говори, а без конохских кошек было скучно.

И сейчас ему тоже было скучно.

Возможно там, снаружи, на Коноху напал Орочимару, глупая девчонка с деревянным именем уже бросилась на него в приступе отчаяния, и холодный меч, в который имел обыкновение при любой опасности превращаться язык Орочимару, уже пронзил молодую грудь.

Возможно там, снаружи, на Коноху напали Итачи и Кисаме, а может быть, его родная до боли организация полным составом: они ворвались в деревню на огромной глиняной птице, и Лидер, размахивая соломенной шляпой, как глава революционного движения, угрожающе рычал: "Верните мне тело моего подчиненного!". Одна из конохских кошек немедленно доложила Лидеру о том, что Сасори жив, и птица уже летела по направлению к его тюрьме, и вниз с огромной высоты кто-нибудь из горячо любимых товарищей спихивал эту назойливую сволочь Тоби, который постоянно ожидал, что "в Акацки вот-вот освободится место".

Возможно там, снаружи, все было гораздо проще: все гнались за Итачи и Кисаме, утащившими наконец Девятихвостого, поэтому Сасори был забыт за ненадобностью, но вскоре о нем вспомнят, потому что если кто-то попытается помешать ритуалу, да еще и стянуть с него непосредственный объект приложения техники, Лидер собственноручно тому башку снимет. Хотя Сасори сильно сомневался, что конохцы смогут пройти все препятствия, предназначенные тем, кто подбирается к Акацки.

Кукловод потянулся и скучающе уставился на дверь.

"Откройся! - мрачно приказал он. - Я хочу, чтобы кто-нибудь пришел".

Конечно, это было не совсем правдой: единственные, кого Сасори действительно хотел видеть - это (в порядке убывания желания пообщаться) Дейдара, Лидер, Кисаме, Тоби (Тоби, конечно, мертвый - исключительно с целью мирного, безобидного злорадства) и...

"Ну да, девчонка с деревянным именем. Сакура," - он тряхнул головой, не понимая, почему еще полсекунды назад ему было немного неловко признать, что он хотел бы ее видеть. Вполне естественное желание: она не причиняла ему боли, смотрела на него с полу испугом, полу изумлением, была равна ему по силе (конечно, он вспомнил ее! Было удивительно, что он вообще смог ее забыть...), интересовалась Орочимару...

- Са-ку-ра, - он медленно, с расстановкой попробовал ее имя на вкус и дотронулся до перевязанного плеча. Плечо ныло, но какой-то странной, глубоко запрятанной внутри болью, совсем не такой, как раньше. Сасори нахмурился. - Сакура, - повторил он, нарушая тишину. - Сакура, - в третий раз имя скользнуло с языка легко: так же, как Дейдара... или Кисаме, или имя еще кого-нибудь из старых его товарищей. - И Сасори, - зачем-то прибавил он.

Дверь скрипнула и отворилась. Сасори резко отвернулся от нее, притворившись спящим.

Сакура шагнула в комнату, осторожно опустила на пол тяжелую сумку и немного вздохнула.

"Хорошо, что он спит, - с облегчением подумала она. - Когда он спит, то выглядит почти безобидно".

Сакура протащила сумку к противоположной двери и, достав ключ, отперла ее. Втащила сумку внутрь и хотела уже закрыть дверь за собой, но ее взгляд упал на Сасори. Тот спокойно смотрел на нее широко открытыми красными глазами.

Сакура замерла, полу наклонившись по направлению к нему, стоя почти в полуметре от двери внутри ее каморки, но по-прежнему цепляясь за ручку. Положение было довольно неудобным, но Сакура не могла пошевелиться. Первой мыслью снова было предположение о том, что Кукловод использует технику иллюзии, но девушка вовремя вспомнила о его беспомощности.

"Хорошо, если не иллюзия... Тогда что?" - в немом отчаянии подумала она, не в силах двинуться с места.

"Возможно, тебе просто понравились мои глаза", - некстати всплыл в голове Сакуры обрывок вчерашнего разговора, и она тряхнула головой и выпрямилась, почувствовав, что краснеет.

- Что? - не очень вежливо поинтересовалась она, снова ступая в белоснежную комнату.

- Ничего, - спокойно ответил Сасори, продолжая изучать ее взглядом.

- Тогда нечего на меня так смотреть! - возмутилась Сакура.

- Как - так? - поинтересовался Сасори, остановив взгляд на ее губах.

Сакура шумно вздохнула, пытаясь подобрать определение этому взгляду. Не обвиняющий (Сакура тысячи раз ловила на себе обвиняющие взгляды матери, когда увиливала от работы по дому), не азартный (такой, какой был обычно у Ино, выражающий что-то наподобие "Посмотрим, что ты еще выкинешь, Широколобая!"), не испуганный (как у Хинаты, например), не пугающий (как в первую их встречу) и уж никак не влюбленный (влюбленные взгляды в исполнении Наруто и Ли девушка уже выучила наизусть и вряд ли с чем-нибудь могла их спутать). Такой взгляд Сакура ловила на себе один лишь раз: когда в первый день их совместной службы в седьмой команде Саске как-то странно повел себя... Она думала о том, что такой, как Саске никогда не посмотрит на нее... и поймала на себе его взгляд... Сакура тряхнула головой, отступила на шаг и захлопнула за собой дверь, привалившись к ней спиной.

"Добром это не закончится... - отчаянно подумала она, - не закончится..."

Сакура шла, едва переставляя ноги и поднимая на узенькой тропке облачка пыли. Путь из больницы до ее нынешнего места жительства занимал от силы полчаса, даже если идти самым медленным шагом, на который способна, и наткнуться по пути на кого-нибудь, с кем можно перекинуться парой слов. Сакура обреченно вздохнула и свернула в лес у обломанного сучка.

Иногда ей казалось, что каждый раз обламывать сучок - просто глупость, и она может преодолеть путь от конохского госпиталя до тайного кабинета Цунаде с закрытыми глазами, но каждое утро, выходя из леса по хорошо протоптанной за месяц тропинке, она ловила пальцами тоненькую веточку и переламывала ее, надавив острым ноготком на нежную кору. Сакура отлично понимала, что соблазн не найти обратную дорогу слишком велик для нее.

Тропинка в лесу, каменная лестница, темный коридор, тяжелая дверь. Когда смотришь на стекающую по темным стенам воду, когда слышишь размеренный шум капель, разбивающихся о каменный пол, когда складываешь ладони в специальной печати, когда шепчешь древние слова, - все, происходящее за дверью еще кажется сном. Но дверь открывается, в темноту врывается невыносимо яркий свет белой комнаты, и Сакура вновь погружается в пугающую реальность.

Тяжело вздохнув, девушка шагнула в комнату и замерла на пороге. Сасори сидел на койке к ней спиной, голова была перемотана белой тканью, по шее с левой стороны стекала темная струйка крови.

Сакура пораженно выдохнула, нахмурилась и приоткрыла рот, чтобы что-нибудь сказать, но все слова, которые она знала, забились куда-то вглубь сознания и никак не хотели соскользнуть с языка. Сакура сделала еще один шаг вперед и кашлянула, привлекая к себе внимание Сасори. Тот медленно обернулся.

Белая ткань, пропитавшаяся темной кровью, закрывала его левый глаз. Кровь струилась из-под нее, оставляя на бледной щеке красные дорожки, спускаясь по шее и впитываясь в бинты на плече. Правый глаз был абсолютно безжизненным, зрачок превратился в маленькую, едва заметную точку. Рот кривила безумная улыбка. Сакура всхлипнула и сделала шаг назад - туда, где с тихим щелчком захлопнулась тяжелая входная дверь.

- Привет, - губы Сасори дернулись, и из горла с неестественным хрипом вырвались слова. - Сакура.

- Что... - Сакура отступила еще на шаг и уперлась спиной в безучастную дверь, - что произошло? Что с Вашим... с Вашим глазом?

- Ах, это... - Сасори поднял ладонь, провел бледными пальцами по щеке, размазывая дорожки крови, как будто совсем забыл о ране. - Они забрали... им нужно... - голос его был все таким же нечеловеческим, пугающим, безучастным.

- Кто забрал? - Сакура удивленно и испуганно смотрела на него. - Кому нужно?

- Сакура... - он оторвал взгляд от испачканных кровью пальцев и посмотрел на нее так, как будто только заметил ее присутствие в комнате. - Глупая девчонка! - вскрикнул он, вскакивая с койки и делая шаг вперед. - Ничего не знаешь! Ты знаешь, кто я?!

Ноги Сакуры подкосились, и она немного сползла вниз по стене. Страшные воспоминания о битве, произошедшей между ней и Сасори несколько месяцев назад, почему-то отчетливо всплыли в ее памяти, и она едва-едва могла удерживать в сознании тот греющий душу факт, что на данный момент Сасори абсолютно беспомощен.

- Да, - тихо, но твердо проговорила она, - я знаю, кто Вы. Кукловод Песка...

- Глупая девчонка! - еще громче крикнул Сасори, и его слова эхом пронеслись по небольшой комнате. - Кто я сейчас?! Ты знаешь?

- Вы... Вы... - Сакура действительно не очень хорошо представляла себе, кем теперь является Сасори. Да, он не человек, это определенно, но человеком он не был и в первую их встречу. То, что его мозг все еще мог функционировать, безусловно, означало, что мертвым его тоже считать не следует. Тело, данное ему, погибло несколько лет тому назад и было погребено глубоко в недрах большой скалы - заморожено, как настаивал Первый Хокаге в своих заветах будущим поколениям, и каким-то чудом Сасори удалось его оживить, но это вовсе не означало...

Сакура готова была хвататься за голову и бежать прочь от этого места.

За прошедший месяц она привыкла к тому, что Сасори жив, и этот факт не требовал никаких объяснений, рассуждений и компромиссов с моральными устоями. И вот опять... Вопросы, вопросы, вопросы. Как это могло случиться? Почему бы ни зарывать погибших ниндзя в землю, как это делают все нормальные люди? Почему даже в Деревне Скрытого Песка, которая славится своими нетрадиционными методами обращения с человеческим телом, есть нормальное кладбище, а здесь, в Конохе, единственное, что остается от погибших, - это мемориальный камень в лесу? Как это могло прийти в голову ее учительнице? Из всех вопросов принципиальный - почему именно она, Сакура, должна с этим жить?!

- Я не знаю, - Сакура окончательно сползла по стене и откинула голову назад, глядя на Кукловода снизу вверх.

- Глупая, - презрительно фыркнул он. - Я тебе расскажу. Хочешь знать?

- Нет, - тихо ответила Сакура, отлично понимая, что ее ответ не повлияет на развитие событий.

- Я расскажу, - упрямо повторил Сасори и присел на корточки перед Сакурой. Выставил вперед руку, медленно провел по ней испачканными в крови пальцами. - Я - это шиноби Конохи. Забавно, правда? Они прятали от меня. Думали, что сплю, сначала, потом - прятали. Целые дела... Они почти совершенны, ты знаешь? Был один порез. Опасность гангрены, но они моментально мне ее оттяпали, - ногти Сасори впились в бинт, перехватывающий левое плечо. - Половина от одного, половина от второго. Прижились идеально. Пареньки входили в один клан, правда, один погиб семь лет назад, другой - шестнадцать. Даже швов не заметишь, - Сасори провел пальцами по животу, на котором и вправду не было ни одного шрама. Потом ладонь спустилась к ноге, немного задрала штанину. Там, где еще неделю назад красовались белесые полосы, кожа была ровной и гладкой. - Все заживает, - речь Сасори была рваной, но ее страшный смысл отражался в голове Сакуры ярко, резко, как будто на белую бумагу кто-то прыснул черными чернилами. - Как на собаке...

- Хватит, - Попросила Сакура, опустив голову и сцепив пальцы на затылке, - пожалуйста... Я ничего не понимаю.

- Что тут понимать? - Сасори снова повысил голос и ударил Сакуру по закрывающим голову ладоням. - Я собран по частям, как мозаика. Я собран из мертвых тел. Я живой, теплый, я дышу, я не дышал двадцать лет, мне не было это нужно! Я чувствую боль! Мне тепло, мне холодно, мне жарко даже иногда! Видишь руку? - он сунул ей в лицо окровавленные пальцы. - Это Учиха Обито. Еще здесь и здесь, - он повел ладонью по всей левой стороне тела и по левой ноге. - Это его родственник. Какой-то. Дальний, - Сасори положил ладонь на правую сторону торса. Потом протянул к Сакуре правую руку. - Это от кого-то из погибших на вашем чудном экзамене! Они отдирают от меня части, потом приносят другие, пришивают, а я мерзну по ночам, знаешь? - его голос сорвался, и он начал громко, убежденно шептать. - Мне холодно! Я не могу просто взять и разморозить то, что годами покоилось во льдах! Я мерзну... Что скрываешься?!

Сакура и вправду свернулась калачиком, уткнувшись носом в колени, и мелко-мелко дрожала.

- Дура! - сквозь зубы бросил Сасори. - Идиотка! Нечего тебе здесь делать с такими нервами! Пошла вон!

Сакура сжалась сильнее.

- Все для блага деревни... - Сасори чувствовал, что остывает. Ему еще ни разу и никому не удавалось полностью высказать все, что он, жертва жестоких экспериментов Пятой, по этому поводу думает: заслуживает ли он такого наказания, достойный ли это метод борьбы и чем заканчивали борцы за процветание масс. И вообще - на чужом несчастье счастья не построишь.

Сакура вдруг всхлипнула. Сасори, хмуро разглядывающий свою руку, удивленно поднял голову.

- Ты чего?.. Эй, ты что? - он смотрел на судорожно дрожащие плечи, слушал тихие всхлипы. - Ты ревешь?

Сакура не ответила, только сильнее уткнулась лицом в колени.

- Страшно? - фыркнул Сасори, горько усмехнувшись. Неудивительно, что девчонка испугалась его. Он и сам не был в восторге от своего нынешнего состояния.

- Нет, - тихо прошептала Сакура, не поднимая головы. - Не страшно... - она еще раз вздрогнула. - Не страшно... Жалко.

- Чего жалко? - не понял Сасори.

Сакура подняла голову, посмотрела на него покрасневшими глазами и вдруг, подавшись вперед, повисла у него на шее.

- Вас жалко, - тихо прошептала она, чувствуя, как слезы с новой силой струятся по щекам. - Это очень жестоко... Даже по отношению к Вам - очень жестоко.

Сасори перевернулся с одного бока на другой и тяжело вздохнул. Спать не хотелось, мысли сотней пчел роились в голове, переплетаясь и окончательно запутывая своего хозяина; оставшийся невредимым правый глаз тупо пялился в темноту.

Да, сегодня впервые он спал в темноте. За месяц он почти позабыл, какое счастье - темнота; какое счастье - когда нервический, яркий свет не мозолит уставшие глаза. Это все девчонка: в порыве жалости, нахлынувшем на нее именно тогда, когда Сасори рассчитывал вызвать в ней отвращение и страх, Сакура спросила, как ему удается засыпать при свете. Он ответил, что погано, она как-то нервно хохотнула и, заглядывая ему в глаза, предложила поискать выключатель.

Сасори еще раз вздохнул, вспомнив, как ему пришлось таскать Сакуру на шее, пока она сосредоточено исследовала ладонями пространство под потолком; как она ликующе вскрикнула что-то вроде: "Нашла!", а потом погас свет, и они повалились прямо на больничную койку, потому что Сасори от неожиданности не смог устоять на ногах. Он вспомнил, как Сакура сперва вскрикнула, потом тихонько усмехнулась и вдруг начала смеяться - легко и беззаботно, а потом вдруг вскочила, скользнув ногами по его плечам, слезла с его шеи и, устроив его голову на своих коленях, почему-то шепотом стала интересоваться все ли с ним в порядке и беспорядочно извиняться за свой смех.

Внезапно он услышал, как за его спиной тихонько открывается дверь комнаты Сакуры и девушка осторожно прокрадывается к душевой кабинке. Он слышал звук отодвигаемой перегородки, осторожных шагов, легкого дыхания. Щелкнул выключатель, комнату прорезала полоса яркого света, немного побледневшая, когда дверца душа вернулась на место.

Сасори знал, что душевую кабинку от комнаты отделяет лишь матовое стекло и что при включенном в душе свете можно наблюдать все, что там происходит (именно поэтому девчонка всегда дожидалась, когда он уснет, чтобы пойти мыться). Не то, чтобы это было большим открытием, вовсе нет, он напряженно замер совсем по другой причине... И вообще его не волнует, что там делает эта...

Сасори резко сел на постели, тупо глядя единственным глазом в темноту.

"Волнует, - внезапно вспыхнула в его голове неожиданная мысль. - Я, черт возьми... Я не понимаю..."

Он знал, что это было враньем. На самом деле он понимал, что происходит, похоже, даже слишком хорошо понимал, но смириться с этим... Нет, разумеется, это не было его просчетом, он же не мог предсказать, что когда-нибудь у него отнимут его прекрасное искусственное тело и заставят продолжать существование в бренном человеческом, но все же...

"Нет, это просто слишком, - в отчаянии подумал он, рухнув обратно на подушку, - этого быть не может... Мало мне того, что чакрой управлять не могу, мало мне боли, холода, чего угодно... Это что, новый метод казни? Этакая эксклюзивная конохская пытка?! - он не выдержал и бросил взгляд в сторону, туда, где за матовым стеклом нежилась под струями воды тоненькая девичья фигурка. - Половое созревание в тридцать лет - это слишком!!!"

Сасори хотелось выть. Кровь бешено пульсировала в висках, тело ныло, в сознании калейдоскопом проносились образы: Сакура мягко, почти нежно обрабатывает его раны, Сакура сидит у него на шее, обхватив его голову стройными бедрами, Сакура легко, звонко хохочет, лежа на его постели, Сакура склоняется над ним, тихо шепча: "С Вами все в порядке? Простите, я смеялась... Мне просто...", Сакура выпытывает из него сведения об Орочимару, Сакура виснет у него на шее, Сакура... Сакура... Сакура...

Сасори тряхнул головой, поймав себя на том, что уже минуту или около того шепчет ее имя, диковато глядя в потолок.

"Так... Спокойно. Ты взрослый, серьезный человек. Тебе тридцать лет, а ведешь себя, как пацан... - Сасори страдальчески вздохнул. - Над своим собственным телом - никакой власти. А ведь раньше я еще и чужими управлял... Будьте вы прокляты с вашими техниками оживления или чего там..."

Сасори снова сел на кровати. Посмотрел на дверцу душевой кабинки, быстро скользнул языком по пересохшим губам, глядя на смутные очертания Сакуры, медленно, с чувством проводящей мочалкой по длинной ноге. Оставшаяся незамутненной этим великолепным образом часть его сознания бросила разубеждать его в глупости его действий и чувств и теперь как-то отстраненно удивлялась тому, что девчонка так долго нежится под абсолютно холодной водой. Ему ли не знать: он вот уже два месяца пытается добиться того, чтобы из этого проклятого душа потекло что-то, по температуре хоть немного теплее жидкого льда, но - безуспешно.

Сасори медленно подошел к дверце, прильнул к ней всем телом, осторожно проводя ладонями по теплому стеклу. Выдохнул. Сакура не замечала его, подставив лицо тонким струям воды. Она стояла, немного прогнувшись в спине, и водила руками по животу. Сасори тихонько застонал.

"Я надеюсь, тебе хватило ума запереть за собой дверь..." - в отчаянии подумал он, цепляясь за дверную ручку. Надежда была глупой: он вот уже два месяца здесь, он знает каждый миллиметр этого помещения, и, уж конечно, он знает, что в душевой кабинке нет никаких замков. Впрочем, его не остановил бы любой замок, даже если бы Сакура принесла его с собой, или он сам каким-то волшебным образом вырос бы из бетона и стекла. Он слишком возбужден для того, чтобы его хоть что-то могло остановить.

Сакура испуганно вздрогнула, когда услышала резкий звук отодвигаемой в сторону двери, и отпрыгнула в угол кабинки, на ходу протирая глаза. Отняв руки от лица, она посмотрела вперед и снова почувствовала, как ею завладевает то странное ощущение полета и падения одновременно, которое приходило к ней каждый раз, стоило заглянуть в глаза Сасори. Однако теперь красная полоска, охватывающая его зрачок, стала тоненькой, почти незаметной, и внутри черных зрачков таилось что-то странное, темное, почти звериное.

- Здравствуй, Сакура, - тихий хриплый голос вывел девушку из транса, и она, тряхнув головой, принялась шарить рукой по стене позади себя. Наконец ее пальцы наткнулись на мокрый, приятно согретый металл, Сакура навалилась спиной на дверь туалета и, поскользнувшись на мокром полу, провалилась в узкий проем между холодной кафельной стеной и унитазом.

- А! - громкий крик вырвался из горла совершенно непроизвольно. Сакура подтянула к себе мокрые ноги, затем, стараясь не обращать внимания на боль в затылке, которым ударилась о стену, подползла к двери и захлопнула ее перед самым носом Сасори.

- Проклятье! - выругался тот, наваливаясь на дверь всем своим весом. - Открой эту чертову дверь! Слышишь меня?! Открой!!! Думаешь, я позволю тебе издеваться надо мной?! Сакура!!! Сакура! Слышишь?!.. Знаешь, я сейчас просто снесу эту дверь ко всем чертям, вот и все...

Он слегка отступил от двери, будто примеряясь, и со всего размаху ударил равнодушный пластик здоровым плечом. Боль моментально пронзила тело, напоминая ему о многочасовых тренировках, которые, к его огромному сожалению, всегда заканчивались одинаково: боль, вскрывшиеся швы и ощущение гнетущей, мрачной безнадежности. На белоснежной поверхности промокшего бинта на левом плече красными бутонами вздулись яркие кровавые пятна, несколько алых дорожек оставили на щеке капли крови из опустевшей глазницы, промокли перевязки на шее.

Сасори только горько усмехнулся, сползая спиной по стене: возбуждение как рукой сняло.

- Отпустите меня, пожалуйста, - пролепетала Сакура, которая по ту сторону двери так же сидела на полу, привалившись к холодному кафелю.

Сасори обернулся и удивленно уставился на дверь, как будто уже успел позабыть, зачем он сюда пришел.

- Отпустите меня, пожалуйста... - одними губами повторил он, осознав вдруг - за последние два месяца его жизни это стало единственным его желанием: чтобы его отпустили. Тихонько прикрыв глаза, Сасори грустно улыбнулся. Определенно, в последнее время ему очень сильно не хватает свободы, возможности самому распоряжаться своей силой, власти, к которой он привык, управляя марионетками. И вот теперь маленькая девочка просит его, чтобы он ее отпустил... Просит.

Ощущение власти, пусть мелкой, случайной, завладело им впервые за несколько недель и сразу ударило в голову. Умоляющий испуганный голосок ласкал слух экзотической, далекой музыкой. Казалось, он не сможет встать: сама мысль о том, что девчонка считает его хозяином своей судьбы - пусть ненадолго, - пьянила, кружила голову, застилала глаза вязкой светлой пеленой...

В какой-то момент Сасори понял, что просто теряет сознание. Он с непонятной усталостью склонил голову: красные дорожки исполосовали его грудь темной сетью. С трудом поднял руку, дотронулся до бинтов на шее - влажные, посмотрел на кончики пальцев - в темной крови.

- Сакура... - глухо позвал он - и не услышал своего голоса. И почему-то вдруг ярко осознал: "Я умираю". Какими бы тяжелыми последствиями не обладали его тренировки, никогда он еще не чувствовал такой боли. Раны на шее были особенно упрямыми, никак не хотели заживать, и первые дни после того, как он очнулся, ему вообще было запрещено двигаться. После конохские кошки строго наказали как можно аккуратнее себя вести: не делать резких поворотов головы и вообще, по возможности, как можно меньше ей вертеть. Но, похоже, им удалось что-то предпринять, и раны стали заживать - медленно, но когда Сасори стал тренироваться, они уже не вскрылись, в отличие от всех остальных, что не оставляло сомнений в надежности придуманного кошками средства. Когда Сакура последний раз меняла бинты, от ран оставались лишь несколько выпуклых белесых полос. И вот теперь...

"Почему так?.. - отстраненно думал он, откинув голову назад и ловя лицом теплые струйки воды, ниспадающие с так и не выключенного душа. - Неужели я должен умереть именно так? И именно теперь... когда у меня появилась надежда, что хоть кто-то по-прежнему считает меня живым..."

Сакура прислушивалась к тому, что происходило в кабинке, но ничего не могла услышать из-за шума падающей воды. На ее просьбу Сасори не ответил, но удары в дверь больше не повторялись, из чего Сакура сделала вывод, что он немного успокоился. Устав ждать какой-либо реакции с его стороны Сакура тихонько повернула замок на двери и осторожно приоткрыла ее, заглядывая в кабинку.