Тяжело осознавать, что ты был неправ.

Дело даже не в том, что ты привык быть самым умным, самым лучшим и еще каким-нибудь самым. Дело в том, что ты осознал собственную неправоту лишь в тот момент, когда тебя пригвоздило к стене уродливым оружием с костяной рукояткой. И когда, кажется, задет лезвием-полумесяцем левый бок. И когда правой рукой цепляешься за другое лезвие, стараясь не позволить ему разрезать тебя пополам.

Саске чертыхнулся, услышав характерный звук разрывающейся ткани: перчатка не выдержала давления - и в следующую секунду лезвие впилось в ладонь. На сверкающем металле взбухали капли крови и тонкой непрерывной струйкой стекали вниз, на взрыхленную сандалиями землю.

Почему ему вообще пришло в голову, что он справится с Акацки? Саске не помнил.

На самом деле, подобная мысль ему в голову никогда и не приходила. Приходила другая: успеет ли он с ними справиться?

Третий год обучения у Орочимару подходил к концу, Саске все чаще ловил на себе жадные взгляды; шепот за его спиной становился все сильнее - и каждого, кто перемывал ему косточки, интересовал лишь один вопрос: когда? Саске тоже интересовал вопрос "Когда?", но скорее, в отношении его мести. Когда Орочимару позволит ему бросить вызов Итачи?

Но тот не позволял. Говорил, что Саске еще не готов, что еще слишком много боевых техник ему неизвестно, поэтому выступление против Акацки, скорее всего, закончится плачевно.

Теперь, стоя на подгибающихся ногах и отчаянно отпихиваясь от смерти, представленной гигантским серпом с тремя лезвиями, Саске вспоминал все оброненные Орочимару слова. "Выступить против Акацки" - один из примеров. Тогда Саске не стал акцентировать на этом внимание, хотя мысленно все же поправил Орочимару: "Выступить против Итачи".

Ничего подобного. Орочимару был в Акацки. Орочимару знал Акацки.

Никаких битв один на один. Никаких дуэлей.

- Мы преступная организация. Я не позволю истреблять нас по одному, - голос, проникший между воротом красно-черного плаща и краем соломенной шляпы, окончательно развеял сомнения Саске по этому поводу.

Он был не готов выступить против Акацки.

Колени Саске подогнулись, и он рухнул на песок. Лезвия, все еще норовящие разрезать его на Саске-верх и Саске-низ, потянулись за ним.

Так легко было бежать. Так легко было найти брата. Так легко было говорить с ним: оказывается, мысль о том, что Итачи нынешний и Итачи прежний два разных человека и что Итачи нынешний не имеет никакого отношения к клану Учиха, так хорошо прижилась в голове Саске, что даже сердце не сжалось при словах "Я убью тебя".

Так трудно - невозможно - оказалось победить. Так трудно - невозможно - оказалось выглядеть достойным в этой битве.

Человек в распахнутом на груди форменном плаще - именно с его оружием до сих пор боролся Саске - что-то прошипел, дернул гигантский серп на себя, и Саске мешком повалился на землю. Несколько свежих травинок царапнуло по щеке.

Невидящими глазами уставившись на жуков, мирно копошащихся в траве, Саске размышлял о том, что могло бы сейчас происходить. О том, почему его внезапно оставили. О том, не собираются ли они в таком случае, забрать его куда-нибудь для опытов. Еще Саске думал, забери его сейчас Акацки и предложи конохцам обменять его на Лиса, что бы сделали конохцы? Еще Саске думал, будут ли его кормить и, если да, то чем? Еще Саске думал об Итачи. Размышлял, дадут Акацки ему поговорить с братом или нет.

Саске не видел людей в черной форме и зеленых жилетах, со стороны леса метнувшихся к нему. Не видел девушку с розовыми волосами, присевшую рядом с ним на корточки и наклонившуюся к его лицу. Смотрел на пряди цвета закатного неба - и не видел их.

Он видел только пару красных глаз - так отчетливо, как если бы Итачи наклонился сейчас к его лицу. Стоило закрыть глаза, и Итачи представал перед ним именно таким, каким сделали его годы службы в Акацки: глаза, полные непонятной тоски, темная отросшая челка, спадающая на лицо, губы, изуродованные пренебрежительной усмешкой... Казалось, в следующую секунду губы Итачи дернутся, и он рассмеется над беспомощностью младшего брата.

Саске вдруг подумал, какова будет реакция Орочимару, когда тот обнаружит его отсутствие. Он не оставил записки, рассчитывая, что скоро сможет вернуться и Орочимару даже не заметит его отлучки. Все вышло совсем не так, и вместо Саске Орочимару обнаружит в тренировочном зале небрежно скинутый балахон и окружность тонких иероглифов, предназначенную для очередной глупой техники.

Иногда Саске удивляла неразборчивость Орочимару в отношении техник, которые тот отбирал для изучения. Можно было даже сказать, что ничего Орочимару и не отбирал, просто брал любую новую технику, встретившуюся на его пути, и прилежно изучал ее, даже не задумываясь, понадобится ли она ему в дальнейшем. Но если неразборчивость Орочимару его просто удивляла, то непреклонное желание обучить его, Саске, абсолютно всем известным саннину техникам уже раздражало.

Но техника, которую Орочимару предложил ему изучать сегодняшним утром, по тупости превосходила все прежние: она позволяла как бы перенестись в иную реальность - ту, в которой не происходило того или иного события. Она не требовала никаких особых усилий, разве что терпения - окружность, состоящая из древних иероглифов, должна была быть тошнотворно аккуратной... Она не требовала усилий, но Саске оказалась неподвластна.

Простояв с полчаса в центре круга и бессмысленно проговаривая про себя "Если бы я не ушел из деревни" на разные лады, Саске плюнул на добросовестное исполнения данного ему задания. В конце концов, Саске не обязан пасть жертвой идиотизма Орочимару. Если послушно выполнять все его задания, то он и яичницу предложит на полу тренировочного зала поджарить, с него станется.

Сейчас Саске вспоминал свою неудачу и думал, что он уж тогда должен был понять: сегодня не его день. Если ему не хватило сил для выполнения этой глупой техники, то каких результатов можно было ожидать от битвы с Акацки? Лунные фазы, приливы и отливы, да что угодно... сегодня просто не его день.

Саске почувствовал, как его поднимают с земли.

Наруто взвалил его себе на спину и ринулся сквозь мрачные кроны деревьев в Коноху - туда, где Саске могли оказать нужную помощь. Побледневшая от упадка сил Сакура пешком последовала за ним, поддерживаемая за руку кем-то из чунинов.

После очередного неаккуратного прыжка Наруто, голова Саске отклонилась назад, а потом с силой ударилась подбородком о жесткое мальчишечье плечо. Наруто чертыхнулся, перехватил Саске поудобнее и продолжил движение.

- Если бы я не остановил его... - прошептал Саске прямо у него над ухом.

- Кого? - без особого интереса осведомился Наруто, уже заметивший вдалеке высокие каменные стены родной деревни.

Вы просыпаетесь в доме, наполненном звуками: пение птиц и шелест свежей листвы проникают в вашу комнату из открытой форточки, за дверью приглушенные - чтобы не разбудить - голоса домашних, осторожные шаги, звон посуды. Что вы делаете?

Вы улыбаетесь, потягиваетесь и спускаете ноги с кровати, пытаясь на ощупь разыскать домашние тапочки. Имя вам - Харуно Сакура.

Вы раздраженно переворачиваетесь на другой бок и продолжаете спать. Имя вам - Яманака Ино.

Вы поднимаетесь на локтях, встряхиваете головой и снова просыпаетесь - уже в доме, наполненном тишиной, которая является вашим неизменным спутником вот уже много-много лет. Имя вам - Хатаке Какаши.

Учиха Саске резко сел на кровати, широко распахнув глаза и тщательно прислушиваясь. Порыв ветра за окном заставил его резко обернуться и инстинктивно потянуться левому колену, где в его бытность конохским шиноби обычно располагалась сумка с заточенными кунаями. Ветер еще пару раз рванул ветви деревьев и затих.

Тревога немного отступила, Саске облегченно вздохнул. Похоже, ему нужно меньше встречаться с Акацки, а то он становится слишком нервным. Подумаешь, шум ветра, подумаешь, голоса в коридоре, шаги за дверью... как будто за три года пребывания в Деревне Скрытого Звука он к этому не привык. Да, сейчас он не в Звуке, Саске помнил это. Помнил он также срывающийся от напряжения голос Наруто, подаривший ему спокойствие, какого он уже давно не знал: его принесут в Коноху.

Очевидно, сейчас он в конохской больнице... или...

Саске огляделся.

"Надо же... - отстраненно подумал он, - а ведь прошло три года".

Прошло три года, а его комната совсем не изменилась. Саске понимал, что после его ухода ее вряд ли оцепят или сделают что-то подобное, но рассчитывал, по крайней мере, обнаружить толстый слой пыли на полках и столе - хоть какое-то подтверждение его длительного отсутствия.

Комната же была аккуратно прибрана и, более того, выглядела обжитой. Предположить, что конохцы решили прибраться перед его приездом, конечно, можно, но вот как им удалось создать ощущение, что эту комнату никогда не покидали более чем на два дня?

Внезапно Саске похолодел. Мысль, пришедшая ему в голову, была безумна по своей природе, но...

"А что, если я никуда не уходил? - он посмотрел на свои руки, сжимающие пододеяльник. - Что если все это мне приснилось? И ничего из этого не происходило?"

Глупость, безумие, но Саске на мгновение показалось, что так оно и было. Очень уж сильно отличалась реальность, в которой он очнулся, от того, к чему он привык. Дело было даже не обстановке - она-то как раз совсем не изменилась, - дело было в самом духе, в атмосфере, царившей вокруг.

Желая убедиться, что события последних трех лет не приснились ему, Саске подполз к самому краю кровати и глянул в зеркало, висевшее на стене. Оттуда на него cмотрел на удивление здоровый парень шестнадцати лет.

"Значит, было..." - Саске облегченно вздохнул и тут же едва не рассмеялся над своей глупостью: как он только мог думать о чем-то подобном?

Парень, уставившийся на него из зеркала, облегченно усмехнулся. И только тут Саске заметил, что, помимо его собственных, из зеркала на него глядят еще два темных глаза - с фотографии, висевшей на противоположной стене.

Итачи.

Саске подскочил, подбежал к зеркалу, потом опомнился и, шлепая босыми ногами по прохладному полу, устремился к противоположной стене. Сорвал с нее фотографию брата. Пробежал по ней глазами...

Без сомнения, это была та самая фотография, которая стояла на его столе вплоть до той ночи - страшной ночи, ставшей последней для большинства из клана Учиха. Та самая, которую он разорвал на маленькие кусочки, потом сжег каждый из них - он еще помнил, что глаза Итачи были последним, что лизнул маленький огонек, - потом пустил пепел по ветру над рекой. Глупый, детский поступок, но только так он смог избавиться от навязчивого ощущения, что брат наблюдает за ним. А может, и так не смог...

Та самая фотография.

За исключением одной детали - траурной ленточки, пересекающей нижний уголок.

Саске тряхнул головой и отбросил фотографию в сторону.

"Бред! Бред!" - повторял он про себя, надеясь в любой момент проснуться. Если эта шутка Итачи - мало ли что еще он научился проворачивать с помощью своего мангеке - то она начинала затягиваться... Саске рухнул на колени, не справляясь с головокружением.

- Что за черт?.. - беспомощно протянул он, обхватывая голову руками.

- Саске! Не ругайся!

Саске замер. Прекратил раскачиваться взад-вперед, как делала в минуты скорби его сумасшедшая прабабушка. Покойная, разумеется. Покойная, как и все в клане Учиха. Или не все?

- Что с тобой, Саске?

Саске не двигался.

Он мог поклясться чем угодно, что это голос его матери. Покойной, как и все в клане Учиха. Такой живой голос.

- Саске!

Он боялся поднять голову. Боялся увидеть, что его мать превратилась в зомби. Идиотизм, глупая, детская мысль, но Саске боялся поднять голову и увидеть перед собой не ее. Боялся, что ее голос теперь принадлежит кому-то другому.

- Саске...

Рука - обычная женская рука, не имеющая никаких признаков принадлежности зомби, - дотронулась до его щеки. Женщина присела перед ним и потянула его лицо к себе, заставляя Саске посмотреть ей в глаза.

И Саске пришлось поднять голову.

Она улыбнулась. Мягкая, теплая, живая. У Саске потемнело в глазах, и он упал ей на руки.

Женщина покачала головой, с невиданной легкостью подняла Саске на руки и аккуратно положила на кровать, присев рядом в ожидании, что он очнется.

Саске очнулся приблизительно через полчаса. Слабо пошевелил рукой, чуть застонал - в общем, начал подавать признаки жизни.

Во избежание дальнейших недоразумений женщина ладонью закрыла глаза Саске и тихо позвала его, стараясь сделать свой голос максимально нейтральным.

- Саске.

Тот дернулся, будто вспоминая, отчего потерял сознание, попытался стащить руку женщины со своего лица.

- Мама? - наконец поинтересовался он, устав от бессмысленной борьбы.

- Нет-нет, - сразу же откликнулась женщина. - Я не твоя мать, - было довольно странно слышать эти слова, произносимые материнским голосом, но Саске почему-то стало легче. Он вовсе оставил попытки освободиться от ладони женщины на своем лице и расслабился. Никогда еще пять минут утра не приносили ему такой усталости.

- А кто вы в таком случае? - осведомился он.

- Тебя не предупредили? - голос женщины вдруг стал до смешного возмущенным. Саске вспомнил, что голос матери становился таким, когда она выговаривала ему за какое-нибудь невыполненное задание или за то, что он отвлекает Итачи от тренировок. Предательски сжалось сердце. Зажмурился под теплой, живой ладонью - и забыл. Чтобы не было больно.

- Нет, не предупредили, - спокойно ответил он недрогнувшим голосом.

- Бог Времени, - женщина убрала ладонь с его лица и улыбнулась, протягивая эту самую ладонь для рукопожатия.

Саске задрал голову вверх, пытаясь прогнать наворачивающиеся на глаза слезы. Бог Времени. Так-то.

Потом он сел, пожал протянутую руку и быстро отошел к окну. Видеть ее было невыносимо. Слышать ее голос, по большому счету, тоже было невыносимо, но ему придется пережить это, если он хочет понять, что происходит. А вот видеть... Саске с преувеличенным вниманием уставился на ветви деревьев за окном.

- И что же за Бог Времени?

- Контролирую временные техники, являюсь своеобразным путеводителем... - принялась перечислять женщина, удобно устроившаяся на кровати Саске.

- Подожди-подожди... - остановил ее Саске. - Я ничего не понимаю. Какие временные техники?

Бог Времени недоуменно дернул головой и уставился на Саске. Потом подтянул колени к груди, обнял их ладонями, как бы концентрируясь, и глубоко вздохнул. Усмехнулся.

- Надо же, меня еще никогда не выбирали орудием пыток... - философски протянул он.

- В смысле? - Саске в очередной раз подавил в себе желание обернуться.

- Обычно для пыток выбирают другие техники, - пояснил Бог Времени.

- А как же Цукиеми? - автоматически переспросил Саске, не особо понимая, о чем говорит... эта женщина. Как там она себя назвала.

- Ну, это исключение... - Бог Времени пожал плечами. - И потом - много ли носителей Цукиеми ты знаешь?

- Немного, - подтвердил Саске. - Но при чем тут пытки? - он вернулся к теме разговора.

- Если ты не знаешь, что оказался внутри временной техники, значит, кто-то заставил тебя здесь оказаться.

- Здесь? - Саске ткнулся лбом в оконное стекло. - Где - здесь?

Бог Времени задумался, будто что-то припоминая.

- Кажется, начальным условием было возвращение в момент, когда ты остановил своего брата от убийства пары членов вашего клана, которые расспрашивали его о Шисуи, - задумчиво произнес он.

"Если бы я не остановил его... - припомнил Саске. - Я, кажется, сказал это вслух... Наруто еще спросил, кого я должен был не остановить... тогда-то я и понял, что меня подобрал Наруто! Так значит..."

- Так значит, сейчас я нахожусь... - он не знал, как сформулировать, - нахожусь внутри техники?

Бог Времени улыбнулся.

- Ну... пожалуй, да.

- Не понимаю. Почему этого не произошло раньше?

- Раньше? Никаких призывов не поступало.

- Я же повторял! - удивленно проговорил Саске, вновь подавив в себе желание обернуться. - Повторял и повторял.

- Но ничего не происходило, - терпеливо пояснил Бог Времени. - Может, ты стоял не в круге?

- Да в круге я стоял! И повторял, повторял... думал, голова взорвется! - Саске не понимал, почему так разозлился на Бога Времени. Просто странно было сознавать, что техника вырвалась из-под его контроля. - Извините, крикнуть не мог!

- А почему? - искреннее недоумение отразилось на лице матери Саске.

- Как я мог кричать про себя?! - Саске все-таки обернулся. Вид матери, с ногами забравшейся на его кровать, притянувшей колени к груди и нещадно скомкавшей и без того смятую простыню, поразил его.

- Про себя? - переспросил Бог Времени, глядя на него, как на идиота. - А вслух никак?

- Орочимару сказал, что нужно про себя! - выкрикнул Саске.

Бог Времени чуть отстранился от него, как бы показывая, что тому вовсе не за чем так кричать.

- А больше Орочимару ничего не сказал?

- О чем ты?

- Ну, скажем, принести ему цветочек красненький? - лицо матери Саске исказилось скептическим выражением. Саске вздохнул.

- Пошел к черту, - обращаться к матери в мужском роде выходило проще: как будто перед ним сидит абстрактный Бог Времени, совсем не заключенный в столь дорогую для него оболочку.

Бог Времени не откликнулся.

- Так значит, Итачи мертв? - уже успокоившись проговорил Саске, снова отворачиваясь к окну.

- М? - Бог Времени отвлекся от изучения ворса на ковре и посмотрел на Саске. - Кто мертв?

- Итачи. В этой реальности, - уточнил Саске, кивнув на валяющуюся на полу фотографию брата. - Значит, если бы я не остановил его тогда, он бы погиб?

Бог Времени проследил за движением Саске, уставился на брошенную фотографию.

- Да нет... он жив. Просто не живет в клане. А остальные члены клана решили, что лучше будет считать его мертвым.

- А где он живет? - Саске тут же проклял себя за любопытство, прозвучавшее в его голосе.

- А сам ты как думаешь? - Бог Времени нехорошо ухмыльнулся. Ты же видел, что именно он хотел сделать тогда.

Саске видел. В тот момент, когда он остановил Итачи, тот готов был убить пришедших к нему с вопросами людей. Очевидно, в реальности, где Саске не оставил его, он их таки убил.

Когда Саске полу умирающим голосом произносил фразу, в последствии оказавшуюся ключевой для техники, он думал лишь о том, что Итачи просто вовремя не остановили. Нужно было осудить его за убийство Шисуи, и тогда клан остался бы в живых. Нужно было забить тревогу уже тогда... и Учиха попытались это сделать, но поведение Итачи испугало их. Да и ситуация в деревне была не той, чтобы с легкостью отдавать под суд столь талантливых шиноби.

Саске думал, что не убереги он Итачи от нападения на тех людей - и все было бы хорошо. Очевидно, в этой реальности все так и было. Вот только почему Итачи считали за лучшее объявить мертвым?

- Его осудили? - полу спросил, полу заключил Саске.

Бог Времени неприятно захихикал.

- О да, - произнес он, саркастически приглушая "д", из-за чего выходило совсем уж мерзкое "О та". - О да, его осудили... еще как осудили.

- В этом нет ничего смешного.

Бог Времени замолчал.

- Да, действительно, - его голос был каким-то обвиняющим, и Саске не совсем понимал, в чем тот хочет обвинить его. - В этом нет ничего смешного. Абсолютно ничего смешного в том, как с ним обошлись.

Саске дрогнул. Забыли, сочли мертвым...

- Я могу его увидеть? - осторожно поинтересовался он.